Алена Васильева

кандидат искусствоведения,

член Международной ассоциации искусствоведов и критиков (АIS),

доцент кафедры рисунка Российского государственного

 педагогического университета имени А.И. Герцена

 

НИКОЛАЙ ГАЛАХОВ:

ОДА  ВЕЛИЧЕСТВЕННОЙ  КРАСЕ  РУССКОГО  СЕВЕРА

Опубликовано в: Современный художник: журнал. — СПб.-Пекин, 2014. — № 2. Июнь. — С. 66-75.

 

 

 

1928 — родился в Казани

1942–1947 — учился в Казанском художественном училище

1947–1955 — учился на факультете живописи, затем в аспирантуре Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина

1953 — принят в члены Союза художников СССР

1976 — член Правления Ленинградской организации Союза художников РСФСР и Ленинградского отделения Художественного фонда

1979 — присвоено звание «Лауреат производственного объединения «Кировский завод»

1985 — присвоено звание Заслуженный художник Российской Федерации

2010 — награжден государственной наградой Российской Федерации «Орден Дружбы»

С 1949 — постоянный участник выставок. Произведения находятся в крупнейших музеях России — Музей изобразительных искусств Республики Карелия, Иркутский областной художественный музей, Новгородский государственный музей-заповедник, Красноярский художественный музей имени Василия Ивановича Сурикова, Псковский историко-художественный архитектурный музей-заповедник, частных собраниях России и зарубежных стран.

 

Студеный осенний день. Высокие карельские сосны шумят над головой. Клокочет и бурлит по гранитным уступам водопад на северной русской реке Кемь, несущей свои темные воды к холодному Белому морю. У самого обрыва скалы стоит с этюдником художник — вглядываясь в лесные просторы, вслушиваясь в песню водопада, стихающего и вновь набирающего звучность, как шум ветра в ветвях деревьев, он пишет этюд. Наполняемая песнью природы, душа художника ликует и, вторя ей, уверенная кисть запечатлевает на холсте живописную мелодию сурового карельского края. В сумерках художник возвращается в поселок, не чувствуя усталости от долгого дня работы и пройденных пешком десятка километров с тяжелым этюдником на плече. Сердце щемит от скорой разлуки: за ежедневными этюдами быстро пролетели дни — скоро пора возвращаться в свою мастерскую в Ленинград (ныне Санкт-Петербург). И сердце радуется: он нашел сюжет для новой картины. Картины о величественной красе своей Родины. Ныне это полотно известно зрителям — «Пороги на реке Кемь» (1959-1962; 2007).

 

Сегодня Николаю Николаевичу Галахову заслуженному художнику Российской Федерации, девятый десяток, и в мастерской, где он работает уже почти полвека, накопилось огромное богатство — сотни натурных этюдов. Этапы жизненного пути живописец мерит географией страны — тех мест, где довелось побывать на пленэре: Волга–Вятка–Валдай–Байкал–Кавказ–Сибирь–Беломорье–Кольский полуостров–Карелия. Каждый год ранней весной, еще даже не сходит снег, и осенью, да и конечно летом, художник собирается в путь. Сколько дорог, полей, берегов, скал и болот исхожено пешком и на лыжах с рюкзаком, этюдником и запасом грунтованного картона, сколько рек и озер пройдено на лодках и пароходах в поисках мотивов, которые заключали бы в себе образное начало. Каждый художник выбирает свой путь сам. Николай Галахов выбрал пленэрную живопись и пейзаж-картину. И этому выбору следует всю свою долгую жизнь. Природа стала для него главной мастерской и его вдохновением.

 

Судьба

Художник принадлежит к послевоенному поколению, которому судьба уготовила суровую закалку с юных лет. На детство родившегося в 1928 году живописцу пришлось лихолетье 1937 года, ранний уход из жизни матери и отца, тяжелая для десятилетнего мальчишки забота об осиротевшей семье — младших братьях, суровые военные и голодные послевоенные годы. Трудности сформировали жизненный стержень, умение полагаться на свои силы и веру в свою цель — быть художником, которая помогла сохранить душевную открытость и сердечную доброту.

 

Учеба и учителя

Окончив после войны (1942–1947) Казанское художественное училище, Николай Галахов осуществляет свою заветную мечту и поступает на факультет живописи Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. На первых курсах рисунок преподавал Леонид Федорович Овсянников, а на четвертом — известный советский живописец, народный художник СССР Юрий Михайлович Непринцев (1909–1996). Как раз в то время Юрий Непринцев работал над картиной «Отдых после боя» (1949–1951), которую задумал, пройдя добровольцем всю Великую отечественную войну, испытав все ее горе, боль утрат и смертельные опасности, и вместе с тысячами русских солдат читая на привалах публиковавшуюся в газетах поэму Александра Трифоновича Твардовского «Василий Теркин». Живописец изобразил героических воинов Советской Армии, освободивших родину от фашистских захватчиков, не в момент атаки в огне и взрывах сражения, когда все физические и душевные силы людей напряжены до предела, а показал их духовное единство в минуты краткого отдыха между боями на заснеженной лесной поляне, наперекор тяготам смеющимся над крепкими шутками смелого бойца. В основу монументальной картины легли натурные зарисовки боевых товарищей художника и этюды с натуры, которые он выполнял со своих студентов. Когда полотно было показано на выставке, студенты профессора Непринцева радостно узнавали в лицах бойцов черты друзей, преобразованные художником в острохарактерные и типичные  образы советских воинов. В 1952 году за картину «Отдых после боя» Юрий Непринцев был удостоен Сталинской премии, а ее оригинал советское правительство преподнесло в дар руководителю КНР Мао Цзэдуну. В 1955 году художник написал авторскую версию картины, которая экспонируется в Третьяковской галерее в Москве. Опыт учителя при работе над картиной — опора на натурный материал и отбор в нем типичного — помог Николаю Галахову в определении своего творческого метода.

На выпускном курсе Николай Галахов попал в батальную мастерскую Рудольфа Рудольфовича Френца (1888–1956) автора монументальных диорам  «Взятие Зимнего дворца» (1929; 6х25 метра; первый вариант 1920), «Защита Петрограда» (1937; 7х32 метра) и «Сталинградская битва» (1946), батальных полотен «Сергей Миронович Киров на Северном Кавказе» (1937). Но монументальные многофигурные полотна не стали призванием Николая Галахова. Еще в годы учебы в Казанском училище, а потом и в Институте им. И.Е. Репина, как нынче вспоминает мастер, с приходом весны его охватывало желание вырваться из аудиторий и шумной жизни в общежитии на свежий воздух, вольную природу и он устремлялся на этюды. Первой и глубокой любовью Галахова стала великая русская река Волга — на берегу которой в Казани он жил с младшими братьями после смерти родителей, вдоль которой ему впервые довелось проплыть на неспешном пароходе «Георгий Седов» после первого курса института (1948), и куда он затем возвращался вновь и вновь (1950–1951). Поэтому для дипломной картины Николай Галахов выбрал тему, в которой мог изобразить привольный волжский пейзаж «Поэт Николай Алексеевич Некрасов на Волге» (1953). Картина заслужила оценку «отлично», экспонировалась на Всесоюзной выставке лучших дипломных работ студентов в Москве, была напечатана в каталоге (ныне находится в Научно-исследовательском музее Академии художеств, Санкт-Петербург), а ее авторское повторение вместе с написанными молодым художником для нее этюдами под Ярославлем в имении Некрасова «Кабариха» приобрел музей поэта Николая Алексеевича Некрасова (Санкт-Петербург). Спустя полтора десятка лет Николай Галахов вновь оправился на любимую Волгу — собирать материал для картины «Владимир Ульянов-студент на Волге» (1970), ныне входящей в собрание Ульяновского областного художественного музея.

Своими учителями Николай Галахов называет трех прославленных живописцев — Исаака Ильича Левитана (1860–1900), Михаила Васильевича Нестерова (1862–1942) и Аркадия Александровича Рылова (1870–1939), каждый из которых, видя в природе великую наставницу, а в живописи на пленэре — неисчерпаемый кладезь вдохновения художника, создал свой неповторимый самобытный образ русского пейзажа. Тонкие нити художественного истолкования природы связывают пейзажные полотна Галахова, неспешно и уверенно пришедшего к формированию своего «галаховского пейзажа», с воспетыми этими мастерами живописными темами. Ранние волжские полотна Галахова «Над Волгой» (1967) родственны левитановским волжским раздольным просторам и вольным облакам, плывущим над гладью озер («Свежий ветер. Волга», 1895; «Озеро. Русь», 1999–1990). Галаховские пейзажи «Берега реки Вятки» (1975), «Березы над рекой» (1982), «Ветлуга» (1965) переосмыслением мотива волнуемых ветром деревьев близки поискам Аркадия Рылова («Зеленый шум», 1904). В карельских и беломорских полотнах Галахова «Старая Карелия» (1975), «В дальний рейс» (1985) панорамная композиция, гобеленовая фактура и замена развернутого действия состоянием вызывает тонкие ассоциации с северными пейзажами Нестерова («Осенний пейзаж», 1906), величавая ода безбрежности морской и небесной стихий «Вечерний час» (1995) — со знаковой картиной Аркадия Рылова («В голубом просторе», 1918), а золотом звенящие белоствольные березки «Осень в Карелии» (2004), «Осенняя пора» (2003) — со знаменитыми осенними пейзажами Исаака Левитана («Золотая осень», 1895). Завет Левитана «Природу украшать не надо, но надо почувствовать ее суть и освободить от случайностей» может служить девизом творчества Николая Галахова.

 

Тематические полотна и монументальные панно

Посвятив свое творчество пейзажу и внимательно наблюдая природу и людей, живущих в ней и преобразующих ее, художник создал ряд тематических полотен, близких по сюжету набиравшему в конце 1950-х – начале 1960-х годов характерному направлению в советском искусстве — «суровому стилю». Продолжая традиции сюжетно-тематической картины, московские живописцы «сурового стиля» — Виктор Иванович Иванов («Семья. 1945», 1957–1964), Николай Иванович Андронов («Плотогоны», 1958–1961), Виктор Ефимович Попков («Строители Братска», 1960-1961; «Шинель отца», 1972), Гелий Михайлович Коржев («Опаленные огнем войны», 1962–1967) — обратились к романтической поэтизации и героизации трудовых будней и жизни людей «трудных профессий» — геологов, нефтяников, строителей, моряков — выявляя в лаконично-монументальных полотнах энергию, волю и драматизм судьбы своих современников или старших переживших войну поколений.

Приехав к брату на лесозаготовительный пункт Юма на берегу реки Кемь, и собираясь писать только любимые пейзажи, Николай Галахов близко соприкоснулся с нелегкой работой лесорубов, валящих столетние сосны, и задумал серию полотен. Созданные на основе натурных этюдов и зарисовок крупноформатные картины были отмечены на выставках и вошли в коллекции российских музеев: «Скоро сплав» (1960–1961, Волгоградский музей изобразительного искусства), «Лесоруб» (1963, Якутский республиканский музей изобразительных искусств), «Лесные мастера» (1967, Брянский музей изобразительного искусства), «Дорога лесорубов. Карелия» (2005). Но в отличие от работ коллег, в своих полотнах Галахов не довольствуется ролью пейзажа как второстепенного фона для героев картины, но делает его активной природной средой, органично включающей в себя человека, хотя и пришедшего к ней «с пилой и топором». В этом противопоставлении звучала его душевная боль от остающегося после ухода сильных и мужественных людей на месте глухих северных лесов оголенной земли с сиротливыми пнями.

Художник создал десятки ярких и жизнерадостных монументальных панно для дворцов культуры, колхозных клубов, детских садов, дворцов пионеров, санаториев («Сказки Александра Сергеевича Пушкина», «Полет Юрия Гагарина», «Сельский праздник», «Пионеры», «Туристы» и другие. 1970–1980-е годы). Монументальная роспись «Парад Победы на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года» (1970), запечатлевшая низложение советскими воинами знамен и штандартов разгромленных немецких войск к подножию мавзолея Владимира Ильича Ленина, выполненная Николаем Галаховым в соавторстве с Николаем Ломакиным, четыре десятилетия украшала Военно-морской музей в Санкт-Петербурге.

А на основе написанных у берегов таежной реки Мамакан и озера Байкал (1961) этюдов выполнил серию панно, изображающие характерную среду обитания животных Сибири для Зоологического музея в Санкт-Петербурге (1980).

 

Метод

В мастерской Николая Галахова на мольберте стоит начатый холст с сияющей сквозь стволы сосен и позолоченные осенью листья осинок гладью лесного озера и рядом — три натурных этюда с одного места. Художник рассказывает, как важно для него найти «нужный мотив». Найдя завораживающий его ландшафтный сюжет, он любит изображать его раз за разом в различных состояниях или наоборот, «подлавливая» определенное нужное состояние, вновь и вновь писать, стремясь к пронзительной точности цвета и формы, конкретизируя и прорабатывая детали. Привозя из путешествий пленэрные этюды художник в мастерской компонует пейзаж-картину в графическом эскизе, «очищая» образ пейзажа от случайного и придавая ему торжественную гармонию. Иногда в первом этюде уже есть решение будущей картины, а иногда картина синтезируется из нескольких этюдов. А порой, работающему над полотном в мастерской живописцу требуется что-то уточнить, и он вновь уже через год отправляется на облюбованное место — за новыми этюдами. Некоторые программные полотна мастер писал по нескольку лет.

Натурные впечатления композиторским даром художника слагаются в живописную мелодию. Запечатленное в этюде длящееся мгновение в пейзаже-картине обретает вечность обобщенного образа.

 

Любовь всей жизни — Карелия

В пейзажах карельского и беломорского циклов выкристаллизовался стиль Галахова-пейзажиста. Через любовно и тщательно написанные детали конкретного места мастер выражает всеобъемлющее ощущение русского севера.

Тысячи лет простираются на севере большой страны эти холодные, тяжелые, безбрежные воды. Тысячи лет возвышаются над текучей гладью вод эти недвижные острова и гранитные скалы, источенные ветрами, но непоколебимые. Дюйм за дюймом покрывались темные скалы живым серебристо-изумрудным кружевным ковром мхов и лишайников, сквозь которые проглядывают морщины и складки скал, в которых как в лице человека запечатлена история их каменной жизни. Крепкие стволы проросших в скалах карельских елей и сосен сопротивляются вечной энергии северных ветров. Их скрученные вихрями и ненастьями ветви смыкаются резным узором в небе. В запечатленном Николаем Галаховым былинном величии этих вод и скал сохраняется мощь тех далеких времен, когда здесь обитали герои эпоса «Калевала». Словно вобрав в свое сердце все карельские ландшафты, художник уловил преисполненный первозданной мощи и гармонии жизненный ритм северной природы, запечатлев его в своих полотнах.

В ежедневном созерцании природы и «растворении» в ней в момент писания этюда, художник словно разгадал завораживающую тайну северного края и овладел ритмом пауз и наполненных силуэтов. Сильно приближенный первый план, сотканный из древних обрывистых скал и валунов, испещренных орнаментом мхов, противопоставлен открывающимся за ним необозримым водным далям. Гладь воды — высящимся в ней островам и мерно плывущим над ней облакам. Летучесть облаков — вязи ветвей цепко укорененных в скалах деревьев. Пушистый ковер стелящихся по скалам мхов — золотыми листочками трепещущим на ветру тонкоствольным осинкам. Гармония противопоставления создает равновесие. Излюбленный художником высокий горизонт позволяет выразить в картине идею безграничного простора, передать захватывающий дух ощущение пространства, которое длится во всех направлениях, и уходящего ввысь неба над головой.

Величественная тишина и покой в пейзажах Николая Галахова наполнены внутренней энергией, напряжением и динамикой. Недвижность скал подчеркнута текучестью вод и облаков, плетением ветвей. С точностью передана атмосфера времени дня и года в ее неисчислимых вариантах — влажность весеннего воздуха над тающими снегами («Весна идет», 1980), прозрачная вибрация первых листочков («Вечер. Карельские березы», 1992), пронзительная лазурь летнего неба («Лето у Белого моря», 1985), предчувствием зимы окутанный драгоценный золотой убор осени («Озеро в Карелии», 1979), пушистая уютность укутавшего дома и деревья первого снега («Умбра. Первый снег», 1970).

Строго выверенную композицию пейзажа живописец строит цветовыми гармониями: лаконичная целостность и благородное богатство цвета слагаются в особый «галаховский» колорит. Сама фактура холстов Николая Галахова — благородно-матовая, сотканная из мелких наслаивающихся мазков в бархатной поверхности скал, мхов, стволов и ветвей и словно сплавленная в изображении небес и вод — являет зрителю торжественную величавость севера. Живописец полагает, что в композиции пейзажной картины особое значение имеет ее обрамление, поэтому часто рамы для своих произведений вырезает и выковывает собственноручно, создавая их как органичную часть своих полотен («Зимний лес», 1992; «Красный бакен. Этюд», 1952).

Полотна художника становятся живописными памятниками безвозвратно теряемой человеком красоты природы: вырублены шумевшие густыми кронами карельские леса, построенные гидростанции выровняли бурливую реку Кемь и нет уж того Юмского порога-водопада, чьему шуму заворожено внимал живописец.

Глядя на картины Николая Галахова, зритель вслед за художником постигает пережитое им таинство единения с природой, и душа и сердце его раскрываются к общению с природой и светлеют.

 Алена Васильева

кандидат искусствоведения,

член Международной ассоциации искусствоведов и критиков (АIS),

доцент кафедры рисунка Российского государственного

 педагогического университета имени А.И. Герцена